Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».] - Иштван Немере

Я взмок, прыгая по камням. Пот струйками бежал у меня по спине. Баракс, как автомат, без устали поднимался наверх. Хорошо ему, мелькнула у меня мысль, ядерный микрореактор обеспечивает ему все потребности в энергии на ближайшие две тысячи лет. Килиос озирался по сторонам, взвешивая шансы на побег. Он все еще не сдавался. Но от стальной хватки Баракса освободиться было невозможно.

— Идите спокойно! — приказал ему Баракс. — Сейчас будем на месте. Уже недалеко.

— Будет еще всякая машина мною командовать, — буркнул Килиос, цепляясь ногами за края каменных ступеней.

— Баракс не машина, он мой товарищ, — сердито отрубил я. На часах было без двух минут двенадцать. Плоская вершина пирамиды была уже рядом. Окрестности как будто вымерли: многодневное военное положение, комендантский час, закрытые аэродромы — все это отнюдь не способствовало наплыву туристов. К тому же сейчас было время сиесты.

— Поторопитесь! — крикнул я. Если Гуров прибудет и не застанет нас на месте, он просто возвратится назад, и бог знает, когда нам удастся пересечь темпоральную границу.

Недолго думая, Баракс поднял Килиоса на руки и ускорил шаг. Я с трудом поспевал за ними. Историк предпринял последнюю попытку. Болтая в воздухе руками и ногами, он завопил:

— Инспектор! Отпустите меня! Или давайте уйдем вместе! С вашим андроидом мы все препятствия одолеем! Лучевое оружие поможет вам завоевать мир, инспектор! Заново построим вольтранс, поймите, целый мир для нас двоих, инспектор!

— Бросьте, Килиос, — пропыхтел я. До вершины оставалось еще несколько ступеней. — Историю не изменишь. Именно поэтому мы вам и помешали.

— Человек и машина? — не унимался историк.

— Ошибаетесь, Баракс и Медина! — отрезал Баракс.

Мы выбрались на вершину.

— Вовремя! — воскликнул Баракс, вытягивая руку.

Над плоской, раскаленной солнцем каменной площадкой возвышалось удивительное кольцо. Оно было металлическим, однако солнце не отражалось на его поверхности. А края его были словно вдавлены в воздух, и контуры расплывались.

Гуров подхватил под руки шипящего от злости Килиоса и помог втащить его в машину.

— Порядок, Рой? — воскликнул Баракс. Его глаза радостно сияли. Да, Баракс был счастлив, совсем как человек.

— В основном, это твоя заслуга, — сказал я и подал ему руку. Он удивился. Баракс понимал значение этого жеста. Может, это прозвучит странно, но, по-моему, он был растроган, когда сжал мою руку. Голос Баракса подозрительно сорвался.

— Иди, Рой, отправляемся.

Я огляделся. Вдохнул запах раскаленного солнцем камня. Сейчас будем дома. Но ведь и здесь я был дома. С Флорой. Несколько дней я жил здесь полнокровной жизнью. Был счастлив. А мой дом… Как человек всех эпох, сколько бы я ни путешествовал по столетиям, всегда я буду на Земле дома — в своем обширном бескрайнем доме.

Я вздохнул и поднялся в машину. За мной бесшумно затворилась дверь.

Петер Жолдош

Сверхзадача

Гилл рывком распахнул дверь — из люка пахнуло нестерпимым зноем, тепловая волна ударила в грудь. «Назад, в лифт!» — мелькнула мысль, но в следующее мгновение он увидел Нормана и остановился. Норман лежал ничком рядом с люком, ведущим в нижний, тринадцатый отсек. Гилл отодвинул его тело в сторону и попытался открыть люк, чтобы спуститься за остальными. Но механизм не сработал. Даже сквозь толщу стальной переборки, отделявшей отсеки друг от друга, он ощущал, как дрожат от напряжения компрессоры охлаждения, работающие на предельной мощности.

Температура воздуха становилась невыносимой и здесь, в двенадцатом. Отсюда он не мог управлять пультом, был бессилен помешать автоматике переключить охлаждение раньше, чем температура повысится до двухсот градусов. А это значит…

Подхватив тело Нормана, Гилл, пошатываясь, добрался до лифта, волна зноя, преследуя его, ударила в дверь. Нажал кнопку: лифт ринулся вверх. Значит, те четверо остались там, в тринадцатом, навсегда, превратившись в четыре бесформенные кучки угля среди безмолвных металлических стен, медленно остывающих под напором упругого потока газообразной угольной кислоты.

Гилл отчетливо сознавал, что и он получил лишь временную отсрочку. Смерть уже ждала его, только более мучительная и долгая. Порция облучения, это ясно, была более чем достаточной.

Поднявшись в командный отсек и войдя в салон, он бережно опустил Нормана в кресло, не в его собственное, командирское, а в закрепленное перед пультом управления двигателями. Туда, где прежде сидел Ярви. Осторожно попытавшись освободить плечи и руки командира от обгоревшего комбинезона, он вскоре оставил эти попытки. Ведь Норману, если тот еще очнется, не потребуется ничего, кроме хорошей дозы болеутоляющего. Да, только это.

Волоча ноги, Гилл прошел в медицинскую кабину, помещавшуюся рядом. Отыскал в шкафу большой флакон аэрозоля против ожогов, затем две-три упаковки кофеина и фортфера, этого универсального допинга для астронавтов.

Положив в рот сразу две таблетки, он размял их языком и проглотил. По инструкции сразу принимать больше одной таблетки запрещалось, Гилл это знал. Ну и что? Теперь ему наплевать на все инструкции. Теперь необходимо только одно: оставаться бодрым и чувствовать себя как можно лучше. И как можно дольше, до конца… Положив лекарства на столик, он полез в нагрудный карман, выудил небольшой конвертик и вскрыл его. Изнутри выпал индикаторный листок, он подхватил его на лету и поднес к глазам. Листок был черен, как последний квадратик напечатанной с краю контрольной шкалы. Все так как он ожидал…

Бездумно сложив листок пополам, уронил сквозь пальцы, равнодушно следя за тем, как ничтожная бумажка, покачиваясь в воздухе, падает на пол. Надо сделать анализ крови, не сейчас, позже.

Двинувшись в обратный путь, Гилл покачнулся: закружилась голова. Нет, реакция не может наступить так скоро. Пока это только усталость, нервы. Сейчас должен подействовать допинг. Вперед.

Набрав полный пневматический шприц обезболивающего средства, он добавил в него немного кофеина и, освободив бедро Нормана от обгорелых лоскутьев одежды, с трудом отыскал место, где кожа была цела. С тихим свистом шприц отдал свое содержимое неподвижному телу. Гилл осторожно, кончиками пальцев разгладил набухший желвак, затем опрыскал Норману игнисольным аэрозолем лицо, шею, руки. Если лечить уже бесполезно, по крайней мере пусть не мучается понапрасну. Уменьшить страдания — вот все, что можно сделать. А мучений не избежать. Гилл сел в соседнее кресло и погрузился в ожидание. Пройдет час, а может, и больше, прежде чем Норман откроет глаза. Лучше бы не открывал, для него самого лучше. Максим Сид, Ярви и Эдди погибли. Их больше нет. А «Галатея» никогда уже не поднимется в космос с поверхности этой планеты. Погибнут и Норман, и он, Гилл. Их корабль никогда не вернется к родной Земле.